В 1942 году в приюте «Русский дом» близ Парижа умер 75-летний Константин Бальмонт, «Паганини русского стиха», кумир читающей публики начала XX века.
Во Францию Бальмонт уехал в 1920-ом, категорически не приняв революцию. Выезд ему устроил верный друг поэт Балтрушайтис, бывший литовским посланником в Москве, и тем самым спас его. Бальмонт в то время нищенствовал и голодал в Москве, на себе таскал дровишки из разобранного забора и, по мнению знавших его людей, непременно надерзил бы какой-нибудь «особе» со всеми вытекающими отсюда последствиями.
В эмиграции Константин Дмитриевич жил среди книг - Библия, летописи Нестора, труды по астрономии, Пушкин, Гете... Его переводы Шелли, Байрона, Бодлера, Руставели до сих пор считаются классическими. Он работал на пределе сил. И, как результат, - депрессия, перешедшая в душевную болезнь…
В стихотворении «Дурной сон» Бальмонт писал:
Мне кажется, что я не покидал России
И что не может быть в России перемен.
И голуби в ней есть. И мудрые есть змии.
И множество волков. И ряд тюремных стен.
Грязь «Ревизора» в ней. Весь гоголевский ужас.
И Глеб Успенский жив. И всюду есть Щедрин.
Порой сверкнет пожар, внезапно обнаружась,
И снова пал к земле земли убогий сын…
Там за окном стоят. Подайте. Погорели.
У вас нежданный гость. То – голубой мундир.
Учтивый человек. Любезный в самом деле.
Из ваших дневников себе устроил пир.
И на сто верст идут неправда, тяжба, споры,
На тысячу – пошла обида и беда.
Жужжат напрасные, как мухи, разговоры.
И кровь течет. И слезы – как вода.
Во время гитлеровской оккупации Бальмонт поселился в Нуази-ле-Гран в русском общежитии матери Марии. Немцы относились к нему безразлично, русские же гитлеровцы попрекали за то, что в свое время поддерживал революционеров.
На похоронах Бальмонта не было ни поэтов, ни поклонников. Шел сильный дождь. Когда гроб стали опускать в могилу, она оказалась наполненной водой, гроб всплыл, и его пришлось придерживать шестом до тех пор, пока могила не была засыпана.
