В 1633 году в Риме, в церкви святой Марии, Галилео Галилей, выслушав приговор инквизиционного трибунала, произнес свое отречение. Это был не конец истории отношений великого ученого со Святой инквизицией, но и далеко не начало.
Первый звоночек прозвенел в 1616 году, когда Галилей был вызван в Рим и строжайшим образом предупрежден, чтобы перестал баловаться с еретической теорией Коперника о том, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Пристальное внимание инквизиции было вызвано, как водится, доносом. Некий «брат Фома Каччини» настучал на знаменитого уже тогда ученого, сообщив, что «ему говорили, что ходят слухи, что вроде бы тот утверждал…» – словом, все в лучших традициях.
Окорот Галилею был сделан нешуточный, а человек он был вполне здравомыслящий и совершенно не собирался переть на рожон, но вот это наблюдение за планетами, в процессе которых выявлялись все новые, захватывающие дух сведения, вроде пятен на Солнце, кратеров на Луне, спутников Юпитера – все это было так увлекательно, и так хотелось поведать миру об увиденном и понятом, что Галилей пустился на хитрости. Он принялся излагать свои взгляды как гипотезу заведомо неверную, но, если, мол, ее принять, то получится то-то и то-то.
В 1623 году он издает книгу «Пробирных дел мастер», посвятив ее новому Папе Римскому Урбану VII, с которым ученый состоял во вполне приятельских отношениях (что вселяло надежды), где, в частности, пишет, что «приписываемое Земле движение, которое я в качестве благочестивого католика считаю совершенно ложным… при всей своей ложности до некоторой степени объясняет явление комет».
До определенного времени такие штучки сходили с рук, Галилей расхрабрился и в 1630 году явился в Рим с новой рукописью, именуемой «Диалог о двух главнейших системах мира – Птолемеевой и Коперниковой» – ну вроде бы как диспут такой, где противоположные точки зрения отстаивают различные персонажи. Дискуссия. Разумеется, папу Урбана VII быстренько убедили, что дуралей, который совершенно неубедительно защищает церковную точку зрения, списан с него, и понеслось.
Началось расследование, допросы, похоже, все-таки с применением пыток (хотя церковными историками этот факт до сих пор не подтверждается), Галилей понял, что его реально ждет судьба Джордано Бруно и, очевидно, разумно рассудив, что движение планет вряд ли зависит от того, что он там скажет или не скажет, подписал отречение: «…Я, Галилео Галилей, от вышесказанного отрекся собственноручной подписью». И правильно сделал. Никого он этим не подвел, никого не выдал, а взамен получил возможность умереть хоть и под домашним арестом, зато в собственной кровати и своей смертью, что в иные времена можно считать уже прямо-таки немалой удачей.
